Далее рассказывает сам Джошуа Фоер.
Чемпион Памяти Соединённых Штатов это не очень впечатляющее звание. Тем большей неожиданностью для меня было, когда Эллен ДеГенерес захотела встретиться со мной, а программы «Доброе утро Америка» и «Сегодня» обратились ко мне с вопросом, смогу ли я запомнить колоду карт в прямом эфире. ESPN (американская кабельная сеть; прим. mixednews) хотела знать, смогу ли я запомнить турнирные таблицы для одного из их утренних шоу. Все хотели увидеть, как обезьянка выполняет свои трюки.
Но наибольшим шоком от моей свежеобретённой славы стало то, что теперь я являлся официальным представителем всех трёхсот миллионов граждан Соединённых Штатов Америки на Всемирном Чемпионате Памяти. Это было положение, в котором я никогда не ожидал оказаться. Ни разу за время моих тренировок я не думал, что однажды мне доведётся соревноваться с супергероями памяти, о которых я изначально должен был писать репортажи.
Приехав в конце августа этого года в Лондон, я привёз с собой большие наушники (потому что в пылу соревнований по запоминанию не существует такой вещи как «быть достаточно глухим»), которые я раскрасил звёздами и полосами американского флага; 14 колод игральных карт, которые я должен был попытаться запомнить в течение часа на конкурсе карт; и футболку с надписью «США». Наибольшее о чём я мечтал – это не посрамить самого себя и мою страну. Также я поставил перед собой две дополнительных цели: финишировать в десятке лидеров из 36 конкурсантов, и завоевать звание Грандмастера Памяти.
Как показала практика, обе моих цели были далеко за пределами моих возможностей. В качестве официального представителя величайшей суперсилы на Земле, боюсь, я произвёл на мир крайне среднее представление о коллективных способностях Америки к запоминанию. Хотя я и запомнил вполне достойные уважения девять с половиной колод за час (не дотянув пол-колоды до стандарта Грандмастера), мой результат в запоминании чисел составлял жалкие 380 цифр (а это 620 цифр до звания Грандмастера). Я показал третий результат в конкурсе имён и лиц, достижение, которое я приписываю тому факту, что предложенная нам подборка имён была самым настоящим Вавилоном странных этнических прозвищ. Поскольку я приехал из самой мультинациональной страны в мире, я обнаружил, что очень немногие из них звучат для меня совсем уж незнакомо. В конце концов, я финишировал на 13м месте из 37 конкурсантов, позади почти каждого немецкого, австрийского, или британского парня на соревновании, но я должен с удовлетворением отметить, что впереди парня из Франции.
И вот однажды вечером, несколько дней спустя после чемпионата, я отправился поужинать с несколькими моими друзьями, затем вернулся домой на метро, и только на пороге своей квартиры я вспомнил, что я приехал на ужин на машине. Я не просто забыл, где я её припарковал. Я забыл, что она вообще у меня есть.
Это было парадоксом: несмотря на все запоминательные фокусы, которые я теперь могу показывать, у меня по-прежнему старые добрые проблемы с забыванием ключей, и мест, где я оставил машину. В то время как я сильно расширил свои возможности вспоминать упорядоченную информацию, которую можно утолкать в дворец памяти, большинство вещей, которые я хочу запомнить в своей обычной повседневной жизни, вовсе не являются фактами, числами, поэмами, игральными картами, или двоичными числами. Да, я разумеется могу запомнить имена нескольких десятков людей на коктейльной вечеринке, и это конечно же достаточно полезно. Вы также можете дать мне фамильные древа всех английских монархов, сроки службы всех американских Министров внутренних дел, и даты всех значимых сражений Второй Мировой Войны, и я смогу достаточно быстро запомнить всю эту информацию, и даже какое-то время сохранить. Эти умения были бы даром божьим, будь я в старшей школе. Но жизнь, хорошо это или плохо, крайне редко напоминает старшую школу.
Могу ли я, например, сказать, что моя память сейчас работает в два раза лучше той, которой я обладал, когда только начинал свои тренировки? Я был бы рад сказать, что так оно и есть. Но на самом деле это совсем не так. Если попросить меня воспроизвести, скажем, последовательность случайных чернильных клякс или цветных пятен, или точный путь к двери в подвал моих родителей, я буду в этом ничуть не лучше других. Запоминать информацию любого типа, который нельзя легко конвертировать в образ и бросить в мой «дворец памяти», для меня сейчас также трудно как было и всегда. Я обновил «программное обеспечение» моей памяти, но моё «железо» по-видимому ничуть не изменилось функционально.
И тем не менее я совершенно очевидно изменился. Или по крайней мере изменилось то, что я думаю о себе. Наиболее ценным уроком, который я вынес из целого года моих соревновательных эволюций, было вовсе не то, как заучивать поэзию, но скорее нечто куда более глобальное и полезное для моей жизни. Мой опыт подтвердил истинность старой хорошо известной поговорки, что практика – это путь к совершенству. Но только в том случае, если это правильная разновидность сфокусированной, сознательной, и добровольной практики. Я осознал прежде всего то, что с помощью сосредоточения, мотивации, и в наибольшей степени достаточного количества времени, разум можно научить выполнять экстраординарные вещи.
Когда я только вступил на этот путь, я не мог знать куда он меня приведёт, или какое влияние окажет на мою жизнь, или как он в конечном счёте изменит меня самого. Но после того как я научился запоминать поэзию и числа, карты и биографии, я убеждён что умение помнить больше – это лишь одна из многих выгод моих многомесячных тренировок. Чему я также научил свой мозг, помимо искусства помнить больше – так это тому, как быть более осознанным, и уделять внимание всему, что происходит вокруг меня. Ведь запоминание чего-то возможно только если вы решите это «что-то» заметить.
Я должен признаться, что я не настолько преуспел в искусстве заполнения моих дворцов памяти «налету», чтобы отказаться от своих диктофона и блокнота. И как у каждого, чья работа заключается в том, чтобы знать понемногу обо всём, мои привычки в чтении вынужденно слишком обширны, чтобы иметь возможность практиковать что-то большее, чем спонтанные периоды интенсивного чтения и запоминания. И хотя я выучил несколько произведений о любви с помощью техник запоминания, я до сих пор не пошёл дальше произведений длиннее чем «Песнь о любви Альфреда Пруфрока». Не смотря на то, что я достиг уровня, когда я могу распихать по своим дворцам памяти более тридцати цифр за одну минуту, я до сих пор лишь изредка использую свои техники чтобы запомнить телефоны людей, которым я действительно хочу позвонить. Я обнаружил, что их всё же гораздо проще записать в свой сотовый телефон. Иногда я запоминаю списки покупок, сделанные указания, или списки дел, но только в тех редких случаях, когда под рукой не оказывается ручки, чтобы их записать. И это не потому, что техники не работают. Я живое доказательство обратному. Это потому, что в реальном мире достаточно сложно найти случай их применить, когда бумага, компьютеры, сотовые телефоны, и клейкие листочки могут выполнить задачу запоминания за меня.
Так зачем же инвестировать своё время в развитие внутренней памяти в эпоху памяти внешней? Лучший ответ на это я невольно получил от человека, чья память была настолько нарушена, что он не мог определить своё положение во времени и пространстве, или по отношению к другим людям. Вот он: Как мы воспринимаем мир вокруг, и как мы действуем в нём – это результат того, что и как мы помним. Мы все лишь скопища привычек, сформированных нашими воспоминаниями. И мы контролируем наши жизни понемногу изменяя свои привычки, которые являются, по сути, продуктом работы нашей памяти. Никакая запоминающаяся шутка, открытие, озарение, или произведение искусства никогда бы не появились на свет с помощью одной лишь внешней памяти. По крайней мере, прежде. Наша способность находить смешное в окружающем мире, устанавливать связи между прежде несвязанными понятиями, создавать новые идеи, имеют общую основу: Все эти существенные человеческие способности зависят от памяти. Возможно, когда-нибудь в нашем далёком кибернетическом будущем, когда наши внутренняя и внешняя память полностью сольются, мы будем обладать бесконечными знаниями. Но это далеко не то же самое, что обладать мудростью. Сегодня, когда роль памяти в нашей культуре разрушается быстрее, чем когда-либо, мы нуждаемся в культивировании воспоминаний в наших мозгах, потому что именно они делают нас теми, кто мы есть, являются хранилищем наших ценностей, и источником нашей личности. Соревнования в том, кто может запомнить больше страниц второсортной поэзии могут выглядеть немного выходящими за пределы здравого смысла, но на самом деле в этом и есть смысл. Тренировка памяти нужна не для того чтобы иметь в рукаве пару балаганных фокусов для вечеринки, а для того чтобы взращивать внутри нас нечто глубоко и чрезвычайно человеческое.
Овладевая секретом Дворцов памяти
Ментальные атлеты настойчиво утверждают, что абсолютно любой может делать то, что делают они. Это всего лишь искусство научиться мыслить более запоминающимися способами, с помощью 2500-летней мнемонической техники, известной как «дворец памяти» (также известной в классической риторике как «метод Цицерона»; прим. mixednews).
Принцип, лежащий в основе всех техник запоминания, заключается в том, что человеческий мозг не запоминает все типы информации одинаково хорошо. Насколько мы хороши в сохранении визуальных образов, настолько же мы плохи в запоминании всех остальных типов информации, таких например как списки слов или чисел. Но практически всё, что мы можем представить, мы можем запечатлеть в нашей памяти и сохранить в нужном порядке, просто применяя пространственную память в самом процессе запоминания. Всё что требуется сделать – это преобразовать нечто труднозапоминаемое вроде цепочки цифр, колоды карт, списка покупок, или «Потерянного Рая» – в серию захватывающих визуальных образов, и затем мысленно разместить их внутри воображаемого пространства, «дворца памяти». И внезапно мы обнаружим, что эти легкозабываемые вещи превратились в незабываемые.
Комментариев нет:
Отправить комментарий